Сегодня многие уверены, что обладание равными правами в политической системе также означает, что мнение каждого человека по любому вопросу должно считаться равнозначным любому другому. Но это не так. Боюсь, что сейчас мы наблюдаем процесс обесценивания экспертного знания, спровоцированное Google, Wikipedia и блогами, стирающими границы между профессионалами и дилетантами, между теми, кто достиг определенных успехов в какой‐то конкретной области, и теми, кто этим похвастаться не может.
Немного о книге
Главная мысль книги: прекратите иметь своё мнение о том, в чём вы не разбираетесь!
Все основные тезисы чётко сформулированы и отлично обоснованы.
НО
Очень многословно. К редактуре русского издания тоже есть вопросы. 2/3 содержания я бы вырезал – эти бесконечные длиннющие кейсы и повторение одного тезиса множество раз… всё это неоправданно увеличивают количество букв.
И всё же.
Глава 1 «Эксперты и дилетанты» – отлично раскрывает тему. В принципе ей можно было бы и обойтись, а дальше подумать о проблеме самостоятельно.
Впрочем, глава 2 «Разговоры стали утомительны» – тоже очень хороша и актуальна.
Глава 3 про образование больше похожа на брюзжание старика, чем на объективный анализ. Хотя претензии к системе образования в целом вполне справедливые. То же самое можно сказать и о главе 4 про интернет. Рекомендовал бы их просто пропустить. Хотя… может я придираюсь.
Глава 5 «Много новой журналистики». Нудно, но в целом критика по делу.
Глава 6 «Когда эксперты ошибаются». Тоже хороша, полезна и всегда актуальна.
Вступление и заключение хорошие.
В общем, книга ужасная, но к прочтению обязательна.
В книге поднят очень важный вопрос об экспертном знании, но не могу сказать, что это тот труд, который по-настоящему раскрывает этот вопрос. Так что решать вам – читать книгу целиком или ограничиться нашим спринтом.
Гибель экспертного знания – это, по сути дела, отказ от науки и беспристрастной рациональности, которые лежат в основе современной цивилизации.
Эксперты и дилетанты
Эксперты не непогрешимы. Они совершали ужасные ошибки с катастрофическими последствиями. Однако обычным людям важно понимать, как и почему эксперты могут оказаться неправы.
Современное общество не может функционировать без социального разделения труда и доверия к экспертам, профессионалам и интеллектуалам. Ни один человек не может быть экспертом во всем. Мы способны действовать эффективно, только признавая границы своих знаний и доверяя профессионализму других.
Во всех обществах, вне зависимости от уровня их развития, существует подспудная неприязнь к образованным элитам, так же как стойкая приверженность народной мудрости, городским легендам и другим иррациональным, но нормальным человеческим реакциям на сложность и неразбериху современной жизни.
Гибель экспертного знания – новое явление в культуре, представляющее собой агрессивное вытеснение экспертных суждений или традиционных знаний и замена их твердым убеждением, что каждое мнение по любому вопросу так же хорошо, как любое другое. Подобная перемена не только беспрецедентна, но и опасна.
Но в целом проблема не в людях. Разумный скептицизм важен не только для науки, но и для здоровой демократии. Процесс утраты доверия к экспертному знанию связан с уверенностью, что раз и навсегда принятые мнения неотличимы от фактов.
Кто является реальным «экспертом»?
Эксперт – это человек, который знает о конкретном предмете значительно больше остальных. Обратите внимание, что это вовсе не означает, что эксперты знают все, что нужно знать по данной теме. Скорее, это означает, что эксперты в любой конкретной области по самой своей природе есть то меньшинство, чьи взгляды вероятней всего будут «авторитетными» – а именно, правильными или точными – в сравнении с любыми другими.
Настоящие экспертные знания – это те знания, которым доверяют остальные. Это трудноуловимое, но узнаваемое сочетание образования, таланта, опыта и уважения профессионального сообщества. Каждое из этих свойств – признак эксперта.
Профессиональная подготовка или образование – это самый очевидный признак экспертного статуса и тот, который легче всего определить. Но дипломы и сертификаты – это только необходимое начало. Они несут в себе одобрение тех учреждений, которые выдали его, и являются свидетельством качества. И хотя существуют эксперты-самоучки, они являются редкими исключениями.
Одним из отличий «эксперта» является одаренность или природный талант. Он отделяет тех, кто получил диплом, от тех, кто обладает более глубоким знанием или пониманием своей сферы деятельности. Немалое количество новоявленных докторантов из лучших университетов, закончив работу над диссертацией, больше никогда не напишут ничего столь же значимого. В конечном итоге лишенных таланта или навыков будущих профессионалов отсеивает рынок – они остаются без денег.
Кроме того, в каждой сфере деятельности есть свое испытание огнем, и не каждому удается выжить. Вот почему опыт и долговечность в определенной области или профессии являются обоснованными показателями профессиональной компетентности. То есть в действительности, когда мы спрашиваем человека о его «опыте», мы тем самым интересуемся, «чем ты занимался в последнее время?». Эксперты постоянно задействованные в своей профессии, неустанно совершенствуют свои навыки, учатся на своих ошибках и имеют заметный практический опыт.
Еще одним признаком истинного эксперта является его готовность к тому, чтобы быть оцененным и исправленным другими экспертами.
Каждая специализированная группа создает барьеры для входа в свою профессию. Часть этих барьеров более разумна и честна по сравнению с другими, но обычно их цель – добиться того, чтобы сама профессия не обесценивалась некомпетентными или откровенно грубыми действиями. Рецензии коллег и профессиональная сертификация – это механизмы, помогающие защитить качество услуг и предоставить гарантию качества населению.
При этом не стоит забывать поговорку: «остерегаться ремесленника, который заявляет о двадцатилетнем опыте, когда в действительности он работал двадцать раз по году». Хотя есть сферы, где только такой вариант и возможен.
Эксперты, конечно, совершают ошибки, но они ошибутся с гораздо меньшей вероятностью, чем непрофессионалы. Ключевое отличие эксперта от остальных людей в том, что он как никто другой знает все подводные камни своей профессии. Как сказал знаменитый физик Вернер Гейзенберг: «Эксперт это тот, кто знает о самых опасных ошибках, которые можно совершить в его области, и то, как этих ошибок избежать». Его коллега Нильс Бор выразился иначе: «Эксперт – это человек, совершивший все ошибки, которые можно сделать в своей очень узкой специальности».
Знать что-то – не то же самое, что понимать данный предмет.
Понимание и анализ – не одно и то же. Экспертное знание – не салонная игра с фактами сомнительного происхождения.
Современной культуре свойственно вдохновлять романтические представления о мудрости простого человека или смышлености гения самоучки. Эти образы порождают определенного рода успокаивающую социальную фантазию, в которой обычные люди способны превзойти консервативного профессора или занудного ученого с помощью чистого упорства и изобретательности. Увы, это миф.
Да, экспертное знание сложно определить, из-за чего экспертов иногда трудно отличить от дилетантов. Но все равно мы должны уметь отличать людей, имеющих лишь общее знакомство с предметом, от людей, чьи знания безусловны.
Чтобы реже ошибаться в этом вопросе, помните, что ни один человек не может обладать полным знанием. Настоящие эксперты осознают это лучше, чем кто бы то ни было. Образование, стажировка, практика и признание других в конкретной области должны служить, по крайней мере, примерным ориентиром для выявления экспертов.
Разговоры стали утомительны
Разговор в двадцать первом веке зачастую сводит с ума. Публичные дебаты практически по любому вопросу переходят в откровенный конфликт, главная цель которого – добиться того, чтобы доказать, что другой неправ. Разумные расхождения во мнениях скатываются до уровня примитивного спора, где все стремятся одержать победу.
Все усложняется тем, что у каждого из нас есть врожденная естественная склонность искать подтверждение тому, во что мы уже верим. А если мы чувствуем некую социальную или личную угрозу, то будем спорить до посинения. Наш мозг запрограммирован подобным образом, поэтому мы спорим даже тогда, когда не следует этого делать.
Очевидно, что не все люди исключительно умны. Более того,
те люди, которые больше всех уверены в своей правоте, чаще всего оказываются теми, кто менее всего заслуживает подобной самоуверенности.
Науке известен феномен, который называется эффектом Даннинга-Крюгера: чем глупее человек, тем более он уверен, что не глуп. Людям свойственно считать себя умными, когда на самом деле все обстоит совершенно иначе. Всем нам наверняка доводилось присутствовать на вечеринке, когда наименее информированный человек ведет беседу, нисколько не сомневаясь в своей просвещенности и уверенно вываливая на всех остальных поток ошибок и неверной информации.
Причина того, что неквалифицированные или некомпетентные люди переоценивают свои способности в том, что им не хватает важнейшего навыка, называемого «метапознанием». Это способность смотреть на себя и на методы своего мышления со стороны.
Справедливости ради следует отметить, что все мы склонны переоценивать себя. Спросите любого, как он оценивает свои таланты и способности, и вы столкнетесь с «эффектом выше среднего уровня», когда человек считает, что его таланты… ну, выше среднего уровня. Да, мы все переоцениваем себя, но менее компетентные из нас делают это чаще других.
Чем менее компетентны люди, тем меньше вероятность, что они поймут, что ошибаются. И тем больше вероятность, что они попытаются притвориться знающими. И при этом они вряд ли смогут чему-то научиться.
Склонность к подтверждению своей точки зрения – это самое распространенное и наиболее раздражающее препятствие для продуктивного разговора.
Термин связан со склонностью искать только ту информацию, которая подтверждает то, во что мы уже верим, и принимать только те факты, которые подкрепляют предпочтительные для нас объяснения.
Мы все так делаем – фиксируемся на информации, которая подтверждает наши страхи или подпитывает надежды.
Мы помним те вещи, которые производят на нас впечатление, и игнорируем менее яркие события. А когда мы спорим друг с другом или обращаемся за советом к эксперту, большинство из нас с трудом могут избавиться от этих воспоминаний, какой бы иррациональной ни казалась наша фиксация на них.
Ни один из нас не может быть идеально рациональным человеком, но большинство людей боятся ситуаций, когда они теряют контроль. Иррациональный страх встречается чаще иррационального оптимизма, потому что склонность подтверждать свою точку зрения – это механизм выживания. Хорошие вещи приходят и уходят, а смерть – это навсегда. Но вне зависимости от того, является ли проблема вопросом смертельного риска или одной из будничных дилемм, склонность искать подтверждение уже сложившемуся мнению никуда не исчезает, потому что людям нужно полагаться на то, что они уже знают.
Очень часто фактами оперируют так, как людям удобнее в данный момент. Таким образом, склонность подтверждать свою точку зрения делает все попытки вести обоснованную дискуссию тщетными и очень утомительными, потому что вторая сторона прибегает к нефальсифицируемым аргументам и теориям. В самой природе склонности к подтверждению собственной точки зрения заложена тенденция отбрасывать любые противоречащие факты, как ненужные. А значит мои данные это всегда норма, а ваши данные это всегда ошибка или исключение.
Дополнительная проблема заключается в том, что большинство непрофессионалов никогда не учились основам научного метода познания, или они забыли их.
Научный метод – это набор шагов, которые ведут от постановки вопроса к гипотезе, ее проверке и, наконец, анализу.
И это не удивительно, бо́льшую часть времени обычные люди не нуждаются ни в одном из научных инструментов. В повседневной жизни нам вполне хватает здравого смысла, который лучше всяких сложных объяснений. Надо ли говорить, что часто «здравый смысл» оказывается очень субъективным взглядом на вещи.
Когда дело касается более сложных вопросов, здравый смысл не всегда помогает. Причинно-следственные связи, характер доказательств и статистическая вероятность того или иного явления – слишком сложны, чтобы с ними мог справиться здравый смысл. Ответы на множество сложнейших вопросов науки вообще парадоксальны и потому противоположны нашему здравому смыслу по самой своей природе.
Часто в основе «здравого смысла» лежат стереотипы и суеверия, которые, в силу своей непоследовательности или откровенной абсурдности, не оставляют иного пути, как искать подтверждения своей точке зрения любой ценой.
Однако самые вопиющие случаи склонности к подтверждению собственной точки зрения можно найти в конспирологических теориях образованных и интеллигентных людей. Да, именно умный человек способен выстроить по-настоящему сложную и «интересную» конспирологическую теорию. И именно своей сложностью конспирологические теории нас цепляют. При этом факты, отсутствие фактов, взаимно противоречащие друг другу факты – что угодно из этого может быть подано как доказательство. Да и в целом очень тяжело пошатнуть лежащую в основе всякой конспирологической теории веру.
Наиболее важным моментом в том, что касается гибели экспертного знания, является то, что конспирологические теории весьма привлекательны для людей, которые с трудом способны разобраться в сложном мире и которым не хватает терпения на менее эффектные объяснения.
Вместе с этим, теории заговоров – идеальный заслон против экспертного знания, потому что каждый эксперт, который опровергает эту теорию, воспринимается частью заговора.
Ошибки бывают разными
Отдельные специалисты или даже целые профессиональные сообщества могут неправильно трактовать важные вопросы из-за какой-то ошибки или ограниченности нашего знания в данной области. Впрочем, вряд ли кто-то, включая самих экспертов, может справиться с подобными ошибками, потому что это не столько ошибки, сколько неотъемлемая часть науки. Но наука – это процесс, а не окончательный вывод. Наука подвергает саму себя постоянной проверке при помощи набора четких правил, позволяющих заменить существующие теории лучшими.
Эксперты также могут ошибаться, когда они пытаются применить свой опыт в другой области знаний. В некоторых случаях незаконное «пересечение границ» очевидно, например, когда художник смешивает искусство с жизнью и пытаются давать объяснения сложным политическим проблемам.
Еще одна проблема возникает, когда эксперты остаются в рамках своей предметной области, но пытаются перейти от объяснений к прогнозам. Особенно это свойственно социологическим наукам. Иногда деваться некуда, общество, как клиент, требует гораздо больше прогнозов, чем объяснений. Но опасность в том, что дилетанты, как правило, воспринимают неудачные прогнозы, как показатель бесполезности профессиональной компетенции.
И, наконец, есть откровенное жульничество и злоупотребление служебным положением. Это самая редкая, но наиболее опасная категория. В данном случае эксперты по каким-то своим причинам (как правило, это карьеристы, пытающиеся избежать ответственности за свои промахи) намеренно фальсифицируют результаты. Они надеются, что дилетанты не поймут, а коллеги не заметят или спишут мошенничество на искреннее заблуждение.
А иногда эксперты и вовсе не эксперты. Люди лгут относительно своей квалификации, и лгут беззастенчиво.
Встречаются также другие причины ошибок экспертов, помимо намеренного подлога или чудовищной некомпетентности. Одна из самых распространенных ошибок, которые совершают эксперты, – это уверенность, будто если они умнее большинства других людей в чем-то одном, то они умнее всех и во сем остальном. Подобные специалисты расценивают свои экспертные знания, как лицензию, чтобы вершить суд над всем.
Такая чрезмерная уверенность заставляет экспертов не только выходить за границы сферы своей компетентности и делать заявления по темам, далеким от их профессионального опыта, но также необоснованно утверждать, что их компетенция более широка, чем это есть на самом деле.
К сожалению, когда экспертам задают вопросы, выходящие за рамки их компетенции, лишь немногие из них способны проявить скромность, ответив «я не знаю».
Профессионалы должны признавать свои ошибки, заявлять о них во всеуслышание и демонстрировать, какие шаги они предпринимают, чтобы исправить их. В целом эксперты действительно изучают свои ошибки, но это скрытый от посторонних глаз процесс. Среднестатистический человек вряд ли станет читать медицинский журнал или изучать статистический анализ в статье по социологии. Честно говоря, я подозреваю, что большинство экспертов и ученых, вероятно, предпочли бы, чтобы обычные люди этого и не делали, потому что они не поймут бо́льшую часть того, что читают, а их попытки следить за ходом профессиональных дискуссий приведут к еще большей путанице.
В этой ситуации помогают публичные интеллектуалы – люди, которые способны сократить разрыв между экспертами и дилетантами.
Общество плохо функционирует, если единственными людьми, обсуждающими новые методы лечения, являются врачи, с трудом переводящие свои знания на обычный разговорный язык, или журналисты, не имеющие научного образования и не способные оценить сложных научных вопросов. Это оставляет широкое открытое поле – обычно в Интернете – для любителей, шарлатанов и конспирологов.
О публичных интеллектуалах часто небрежно отзываются свои же собственные коллеги, называя их простыми «популяризаторами», и в этом обвинении есть доля истины. Но если разрыв между обществом и экспертами станет слишком большим, эксперты будут общаться только друг с другом, и широкую общественность в конечном итоге оттеснят от принятия решений, которые в будущем способны повлиять на их жизнь.
У граждан здесь, как ни странно, самая важная роль. Они должны больше узнавать не только о тех вопросах, которые волнуют их, но и о людях, которых они слушают.
Обществу нужно относиться к суждениям экспертов с определенной долей скептицизма и одновременно смирения. Философ Бертран Рассел писал, что обычные люди должны оценивать высказывания экспертов, используя при этом и свою собственную логику:
«Скептицизм, который я отстаиваю, сводится всего лишь к следующему:
1. если эксперты согласны в чем-то, то противоположное мнение не может считаться надежным;
2. если эксперты не согласны друг с другом, человек, не являющийся экспертом, не может считать надежным ни одно из мнений;
3. если все эксперты считают, что для окончательного вывода недостаточно данных, обычный человек должен воздержаться от суждений».
Компетентность и демократия
Эксперты и государственная власть полагаются друг на друга в демократическом обществе. Технический и экономический прогресс, который обеспечивает благосостояние населения, требует разделения труда, что, в свою очередь, ведет к созданию профессий. Профессионализм побуждает экспертов действовать в интересах своих клиентов, но в то же время признавать границы своих полномочий и требовать, чтобы другие уважали эти границы.
Диктаторские режимы требуют от экспертов того же, но действуют с помощью угроз и приказов. Вот почему диктатуры менее эффективны и менее продуктивны.
Взаимоотношения экспертов и граждан, как почти любые взаимоотношения в условиях демократии, построены на доверии. Когда это доверие рушится, эксперты и простые люди становятся враждующими сторонами. И когда такое происходит, сама демократия может войти в штопор, который грозит немедленным переходом либо к власти толпы, либо к технократии. Оба режима авторитарны.
В отсутствие информированных граждан, обладающие большими знаниями административные и интеллектуальные элиты берут под свой контроль ежедневное управление государством и обществом.
Еще одна проблема в том, что граждане не понимают или не хотят понимать разницу между экспертами и политиками на выборных должностях. Среди множества неверных представлений широкой публики в отношении экспертов и политиков пять заслуживают отдельного рассмотрения.
Во-первых, эксперты – не кукловоды. Они не могут контролировать, когда политические лидеры прибегают к их советам. Даже при наличии самых тесных взаимоотношений между избранным политиком и экспертным советником.
Во-вторых, эксперты не могут контролировать то, как лидеры реализуют их рекомендации. Эксперты могут рекомендовать политикам, что им следует делать, но те способны применить их советы так, как это изначально и не предполагалось.
В-третьих, ни один эксперт не контролирует весь процесс – от поиска идеи до ее окончательной реализации – тот факт, который зачастую обескураживает и разочаровывает публику. Вот почему анализ государственной политики – отдельное научное направление, особенно когда дело касается изучения таких крупных институтов, как правительства и бизнес структуры.
В-четвертых, эксперты не могут проконтролировать, насколько полно лидеры реализовали их советы. Эксперты могут предложить свои рекомендации, но зачастую политические лидеры слышат лишь те их части, которые они хотят услышать, в частности, то, что будет популярно среди их избирателей.
В-пятых, эксперты могут предложить лишь альтернативные варианты. Они не всегда могут сказать, что важнее. Они способны описать проблему, но не могут решить за самих людей, что им следует делать с этой проблемой, даже когда оговорены все нюансы возможных действий.
Большинство причин невежества могут быть устранены, если люди хотят учиться. Однако ничто не способно преодолеть губительного сочетания чванства, нарциссизма и цинизма, которые люди сегодня носят, как воинские доспехи, защищаясь от экспертов и профессионалов.
«Демократия» означает систему правления, а не фактическое состояние равенства. Каждый отдельный голос в демократическом обществе равен любому другому – но не каждое отдельное мнение.
Когда демократию воспринимают как нескончаемые требования незаслуженного уважения к необоснованным суждениям, тогда возможно все, включая окончательную гибель демократии и самого республиканского правления.
